Из архивов советской прессы. Газета «Труд». П.А. Негоица. Лекко - Рим, 18 мая, 1987 г.

Материал предоставила Маргарита Ульянова.

Из блокнота журналиста

ГОВОРИТ ИТАЛЬЯНСКИЙ ПЕВЕЦ, КИНОРЕЖИССЕР И АКТЁР

В Риме, желая помочь, мне говорили: «Наберись терпения, встретиться с Челентано сложнее, чем дождаться летом снега. Он не любит давать интервью». Прошёл год, и наконец-то Челентано собственной персоной: подвижный, готовый к шутке, импровизации. Словом, тот, которого мы знаем по фильмам и чьё обаяние сразу почувствовали. И всё же, думал я, кино есть кино. В нём человек не весь. Что-то отличное от экранного приоткрывается в личной беседе.

— Мне скоро 50 лет, — говорит Адриано, — но странным образом я часто возвращаюсь к одному эпизоду из детства. После обеда мама отправляла меня спать. Просыпаясь, я первым делом бежал к окну, чтобы посмотреть, что делается во внутреннем дворе дома. Однажды там была сказка: лучи солнца делили двор на теневую и светлую части, а стены двора упиралась в голубое небо. Помню какой-то внутренний трепет восторг, охвативший меня. То было счастье общения с природой, наверное. Сейчас, прожив годы, вижу, как не хватает людям такого общения...

— Это «прожив годы», Адриано. А что было прежде?

— Я рос в семье служащего с двумя сёстрами и братом. Родители были родом из Пулии — юга Италии. Позже они переехали на север. В тринадцать лет я начал работать часовщиком. Часовыми мастерами были мои двоюродные братья. У них и учился, пока не открыл свою мастерскую. А потом началась фантастика. Как-то в мастерскую пришёл приятель и принёс послушать только что появившийся в Италии диск рок-н-ролла. К удивлению, он назывался «Сумасшедшие часы». Ремонтируя часовые механизмы, я слушал музыку, чувствовал, как что-то пробуждалось во мне. На другой день я выучил английские слова песни, не понимая их смысла. А ещё через несколько дней исполнил её на одном из танцевальных вечеров. Фантастикой было то, что моё исполнение, дополняемое пластикой, имело громкий успех в Милане, где мы к тому времени жили. Меня пригласили участвовать в фестивале рок-н-ролла. Так с тех пор, с 17-летнего возраста, я начал писать тексты и петь песни. Но уже не работал часовщиком. Вот это было жалко...

— Зато появилась другая профессия — актёр.

— Случайно. После фестиваля некоторые газеты поместили мою фотографию. Её заметил Федерико Феллини, снимавший в то время фильм «Сладкая жизнь». Разыскав меня, он пригласил спеть песню в фильме. Это было в 1959 год. Всерьёз актёрские возможности дал мне почувствовать другой итальянский режиссёр — Пьетро Джерми. В конце 60-х годов он снял меня в главной роли в фильме «Серафино». У Джерми я научился самостоятельности.

— Тем не менее до «Серафино» состоялся уже режиссёрский дебют Челентано. Зрители увидели его фильм «Суперограбление в Милане».

— Да, но то была проба больше режиссёрская. Для меня был важен фильм «Юппи-Ду», где я «впрягся» сразу в роли постановщика, исполнителя главной роли, сценариста, певца. У Джерми я учился актёрской самостоятельности.

— Об авторских фильмах: критики пишут, что Челентано удаётся сплавлять в целое фольклор, неореализм и современную тему. Как это происходит?

— Автор, по-моему, рождается тогда, когда чувствует, что ему есть о чём поведать людям. Для меня это был неизбежный этап в работе. Изучив кинокамеру, я понял, что она помогает запечатлеть и донести до зрителя моё видение мира. Кто знает, может оказаться, что оно небезынтересно людям. Авторский фильм позволил мне в то же время «сплавить в целое» историю, народное сознание, современность. И это не импровизация, не случайность в моих работах, а цель. Она всегда одна: привлечь внимание к волнующим проблемам. Я, например, считаю, что нельзя устремления науки, техники, противопоставлять человеческому опыту, традициям, прошлому. В прошлом могут быть ошибки, но в нём всегда есть и хорошее, то, что никак нельзя игнорировать. Возьмём научно-технические достижения в строительстве. Они позволили воздвигнуть небоскрёбы. А зачем? Куда ни глянь, в том, что строит человек, видится дисгармония с природой. Природа подавляется, обезображивается. Это знак беды для меня. Наши предки были более чуткими к земле, рекам, горам, лесам. Они не покоряли их, а сживались, срастались с ними.

— Я слышал от знающих вас людей, что свою «философию гармонии» вы распространяете и на семейную жизнь.

— Я просто верю, что моя жена Клаудиа — тот идеал женщины, который ищет мужчина. Она прекрасная подруга, мать троих детей. В каждой семье бывают, конечно, «натяжения» отношений. У нас они уравновешиваются чувством и не доводятся до кризиса. Кроме того, ей всегда есть чем заняться, кроме семьи. Она исполняет, когда ей нравится, песни, снимается в моих фильмах.

— И все же, что такое гармония для Челентано?

— Если одним словом, то это любовь. Устремляясь к достижениям науки, не предадим любви — любви к природе, к культуре, истории, к людям. Подобной меркой, кажется, и надо мерить человека. Его совершенство или убожество. Убеждён, что любящий человек — всегда против войны, против насилия.

— Челентано едет наконец в Советский Союз и собирается представить нам свой последний фильм «Джоан Луи». О чём он?

— О мировой катастрофе. О втором явлении Христа на истерзанную землю в момент, когда человечество завершает свой путь. Это, конечно, символика, которая по историческим причинам доступна большинству людей. Смысл её — в предостережении всем, каждому из нас. Любой человек ответствен за будущее. Поэтому неправильно ссылаться лишь на партии, правительства за их неспособность сделать нашу жизнь менее опасной. Я надеюсь прилететь в Москву до 10 июня и очень верю, что мой фильм правильно поймут советские люди. Не знаю почему, но я всегда представлял их себе весёлыми, жизнелюбивыми. Для меня это надежда на взаимопонимание при скорых встречах.

Павел Афанасьевич Негоица. (Соб. корр. «Труда»). ЛЕККО - РИМ, 18 мая.

Материал предоставила Маргарита Ульянова.